“Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой” (Деян.16:31).
“Продукты” своей эпохи
Нина росла в среднестатистической советской семье. Папа был военным, прошел Великую Отечественную. Мама работала воспитателем детского сада. Когда началась перестройка, им было уже далеко за шестьдесят.
А в этом возрасте менять стиль жизни и главные ценности, которые формировались не один десяток лет, практически невозможно.
Родители так и остались «продуктом» своей эпохи. Поэтому, когда Нина уверовала и стала посещать церковь, поначалу возникали возражения.
– Ты что, в секту решила пойти? – спросил у неё как-то отец. – Значит, батя у тебя боевой офицер, артиллерист, прошедший всю войну, а дочь в пятидесятники подалась. Спасибо, удружила. И что обо мне сослуживцы скажут?
Нина молчала, понимая, что отец воспитывался на идеях социализма и искренне верил в правильность избранного коммунистами пути. Видно было, что внутри него шла очень сильная, по-настоящему терзавшая его борьба. Все его существо противилось выбору дочери.
– Значит, все, что в тебя вкладывали родители и учителя, ничего не стоит? Как говорится, плюнуть и забыть, – продолжал он, еле сдерживая поднимающийся изнутри гнев. – Ты разве не знаешь, в кого ты превратишься? В ограниченную, узколобую тетку, с которой и поговорить-то будет не о чем.
– Сема, – вступилась за дочь мать, имевшая в семье репутацию великого миротворца, – а ведь тебя мама в детстве тоже в церковь водила. Ты что, забыл?
– Нет, не забыл, – более спокойным голосом произнес отец. – Церковь я признаю, но не ту, в которую она ходит.
– Да какая разница, плохому в церкви ведь не научат, – увещевала отца привыкшая погашать ненужные конфликты женщина.
Где взять радость?
Нине к этому моменту уже было около сорока лет. Последнее время её все время мучили размышления о том, что чего-то очень важного она не понимает. Свое внутреннее состояние женщина никак не могла привести в равновесие. Негативные мысли непрерывно роились в сознании, не давая в полной мере ощутить красоту жизни.
В семье все вроде бы складывалось нормально. Муж, две дочки. Казалось бы, жить да радоваться. Но вот этой-то радости ей постоянно и не хватало. А где её взять, почему она не приходит, Нина понять никак не могла.
«А как же наши предки жили? – частенько размышляла Нина, вспоминая рассказы своих давно уже ушедших в мир иной теток. – О богатстве вообще не помышляли. Пуховые подушки были самой большой роскошью. Одно только раскулачивание унесло на тот свет половину родни. И, тем не менее, мудрости сколько было! А света в глазах и любви в словах! Откуда только бралось? А тут все есть, а в душе пусто. Словно ледник образовался».
Грустные мысли Нины не могли не замечать и в семье. Вокруг неё постепенно образовывалась пустота, тем для общения становилось все меньше, а вместе с общением уходило то тепло, которое в любой семье ценится выше всего. Всем своим существом Нина пыталась сохранить способность радоваться простым вещам – хорошей погоде и наступившему дню, не раздражаться по пустякам, не ворчать на детей. Но все чаще понимала, что теряет эту способность.
”Душе нужен Бог”
Смысл терзаний открылся внезапно и очень её удивил. Случайно оказавшись на богослужении церкви, она покаялась перед Богом. Мир в сердце пришел сам собой, незаметно вытеснив из души тревогу, необъяснимую тоску и сомнения.
«Вот оно, оказывается, как! – с удивлением размышляла Нина. – Душе нужен Бог! А мы-то, несчастные, воспитанные на атеизме, и не догадывались, что с Богом жизнь совершенно другая – полная ярких красок и открытий. Бог начинает показывать человеку иную реальность, которую неверующий не в состоянии увидеть. Потому и раздражались по пустякам, что не видели дальше собственного носа».
Дома у Нины постепенно все налаживалось. Родители перестали беспокоиться о состоянии дочери, видя, что её настроение улучшилось, и, придя в церковь, она не стала «серой и убогой».
Нет ничего случайного
Однажды по обыкновению Нина зашла навестить родителей, которые теперь мало выходили из дома. Преклонный возраст и различные болезни стали предметом их постоянных обсуждений. Время активного отдыха и многочасовых посиделок с друзьями безвозвратно ушло.
И вдруг на пианино, куда старшее поколение привыкло выставлять самые ценные семейные реликвии, она увидела портрет Сталина в рамке.
– Мама, – забеспокоилась Нина, – зачем вы выставили портрет Сталина? Это же идол чистой воды! Разве можно так возвеличивать того, кто столько страданий людям принес? И вообще, это даже опасно!
– Оставь, – прервала мама её тираду. – Не тебе решать, что нам делать, а чего не делать. Еще у тебя мы разрешения не спрашивали. Отец хочет, значит, пусть стоит.
На этом, возможно, все бы и закончилось. Но Нина поняла, что портрет – не что иное как вызов, сделанный Богу.
”Надо молиться! – пульсировала в голове мысль. – Надо защитить отца от нападок дьявола. Бог конкретно показал, что отец в опасности. В жизни нет ничего случайного”.
Ровно через две недели около восьми утра в квартире Нины прозвенел телефонный звонок.
– Доченька, приходи скорее, папе плохо! – почти плакала мама.
Наскоро обувшись и набросив куртку, Нина помчалась к дому отца. У подъезда уже стояла ”скорая кардиологическая помощь”. Войдя в квартиру, Нина поймала нахмуренный взгляд врача. На посеревшее лицо отца была надета кислородная маска.
– Давно ему плохо? – тихо спросила Нина у мамы.
– Приступ начался в три утра, – ответила женщина, глядя на дочь глазами, полными слез.
– Кто поедет с нами? – обратился врач ”скорой помощи”, выходя из квартиры вслед за носилками.
– Я, конечно, – отозвалась Нина, – больше некому. А какой у него диагноз, доктор?
– Обширный инфаркт, – сказал тот коротко, мельком глянув женщинам в глаза.
”Спаси моего папочку!”
Обоим родителям было под семьдесят, к тому же у мамы два года назад произошел инсульт, последствия которого до сих пор не прошли.
Все время, пока Нина бежала к родителям и ехала в машине ”скорой помощи”, она молилась.
– Господи, не забирай его у нас! Умоляю Тебя! Прости ему все его прегрешения! Прошу тебя как Твоя дочь, которую Ты призвал к Себе для поклонения! Не хочу, чтобы отец умирал без покаяния, без примирения с Тобой!
В её душе царил невероятный страх и хаос. Мысли рассыпались, словно горох по полу. Отцу было плохо уже шесть часов, и состояние его непрерывно ухудшалось. Как долго организм сможет выдержать сильную атаку болезни, не знал никто.
В больнице врачи на какое-то время вышли из реанимационной палаты, оставив Нину наедине с отцом. Внезапно Нина увидела, что взгляд отца помутнел и глаза начали закатываться.
– Доктор! – неистово закричала она, выскочив в коридор, - он умирает!
Стоя за дверью реанимации, Нина молилась изо всех сил. Она понимала, что сейчас все зависит от того, захочет ли Бог вернуть жизнь её отцу.
– Господи, Ты сказал, что рука Твоя будет руководить их руками, что око Твое над ними! Не отступай, услышь молитву мою, спаси моего папочку! Не хочу, чтобы он ушел из жизни, не покаявшись! Дай время подготовиться к встрече с Тобой!
Сердце Нины билось отчаянно и громко. Еще немного и, кажется, оно бы вылетело из груди, разбившись о пол на мелкие кусочки.
В эти минуты безумного напряжения время, казалось, неслось с невиданной скоростью. Оно промелькнуло, словно миг, соединив два запечатленных памятью момента – когда дверь реанимационной палаты закрылась и вновь открылась.
Из палаты спокойно вышел доктор и довольно буднично произнес:
– Вы можете войти к отцу. Все нормально. Он будет жить.
Еле сдерживая слезы, Нина вошла в палату. На столе лежал самый близкий и дорогой ей человек. Он был очень слаб, его рука свисала с края стола и казалась безжизненной.
Через несколько дней, когда отцу полегчало и он стал все больше и больше разговаривать с теми, кто его окружал, он неожиданно тихо вздохнул и также тихо сказал Нине:
– Знаешь, когда мне хорошо, я вспоминаю Сталина, а когда мне плохо, я вспоминаю Бога. Поблагодари Бога за то, что Он меня спас.
P.S.:
Бог дал отцу еще 16 лет жизни. Отец умер в почтенном возрасте, и в последние годы никогда не отрицал Господа. Портретов Сталина в доме уже никогда не появлялось. И нередко, когда отцу нездоровилось, он звал Нину и тихо просил:
– Пошепчи надо мной, пожалуйста.
Слово «молитва» произносить этот мужчина так и не научился. А может быть, просто стеснялся.
В последний год жизни, когда развивающийся склероз сосудов со всей очевидностью давал о себе знать, ему все тяжелее становилось разговаривать. Глядя на его мучения, Нина попросила:
– Папа, давай произнесем молитву покаяния. Ты же знаешь, что Бог хочет услышать её от тебя!
Он молча опустил голову и заплетающимся, непослушным языком смиренно повторил то, что говорила в этот момент Богу Нина. А через два месяца Господь призвал его к Себе. Он ушел к Господу, оставив в сердцах всех, кто его знал, светлую память.
Елена ДОЛАКОВА